Серебряное стружие

Преобладающая «историческая», а не художественная, не духовная традиция прочтения и изучения «Слова о полку Игореве» оказалась для нас довольно коварной

Автор: Петр Ткаченко

Преобладающая «историческая», а не художественная, не духовная традиция прочтения и изучения «Слова о полку Игореве» оказалась для нас довольно коварной. В том смысле, что исключала понимание поэмы с точки зрения самого автора, прибегая в толкованиях к более поздним представлениям. Творение невероятной высоты духа, художественной, образной силы осталось, по сути, не постигнутым, что ничем не извинительно.

                      Позитивистское, материалистическое представление о жизни человеческой вне духовной природы человека оказалось преобладающим и, по сути, повсеместным. А погоня за семантикой, значением отдельно взятых слов, вне контекста поэмы, не позволяет различить действительный смысл изображаемого в ней. Хотя хорошо известно, что в художественном произведении каждое слово имеет свой специфический смысл, отличный от его словарного значения и от любых иных его применений.

Рассмотрение же исторических событий самих по себе, вне их духовного содержания и смысла,  остаётся набором фактов и не более того, ибо оно обходит мотивацию этих событий, их причины. А причины эти всегда находятся в области сознания и духовной сущности человека. Но здесь мы находимся практически в том же состоянии, о котором писал в предисловии к «Герою нашего времени» М.Ю. Лермонтов, что публика наша столь простодушна, «что не понимает басни, если в конце её не находит нравоучения» и что «самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегает упрёка в покушении на оскорбление личности». Иными словами, заметно какое-то катастрофическое падение художественной культуры, образного мышления, без которого деградируют и другие формы сознания.

                      А в случае с прочтением «Слова о полку Игореве», кроме того на читателя давит такая мощная махина «научных» толкований, перед которой, как правило, не может устоять никакой «благонамеренный читатель». Целые торосы этимологических толкований слов к прояснению текста поэмы отношения не имеющие, когда исследователи пытаются установить не значение слова в тексте поэмы, а его происхождение, его словарное значение. Особенно это относится к авторским словам, к тем, которые нигде кроме «Слова о полку Игореве» не встречаются.

                      Между тем, как верное понимание только одного слова может не то что уточнить, но представить изображаемое в прямо противоположном общепринятому его пониманию. Это особенно наглядно видно на примере толкования слова стружие , то есть – копья .

Слово стружие в тексте поэмы встречается дважды. Причём, в очень сходных, даже аналогичных по смыслу изображаемых ситуациях. В описании первой битвы с половцами, казалось, такой лёгкой и удачной, с богатыми трофеями среди несомненных символов княжеской славы вдруг называется «серебряное стружие», что таким же символом славы не является. Но, как известно, эта первая лёгкая победа оказалась ловушкой, в которую половцы заманили русичей.

Перед описанием этой битвы Автор отмечает, что русичи перегородили червлеными щитами поля, «ищучи себе чти, а князю славы», то есть – себе чести, а князю славы. И далее изображается что было в этом столкновении с половцами честью , а что княжеской славой :

С зарания в пяток (в пятницу) потопташа поганыя полки половецкия, и рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя,

а с ними злато,

и паволокы,

и драгыя оксамиты.

Ортьмами,

и япончицами,

и кожухы

начаша мосты мостити по болотам

                      и грязевым местам,

и всякыми узорочья половецкыми.

                      Чрлен стяг,

                      бела хоругвь,

                      чрлена голка,

                      сребрено стружие –

Храброму Святославлию!

                      Первые издатели «Слова» смутили последующих исследователей, посчитав, что атрибуты княжеской славы в данном случае – это половецкие трофеи, доставшиеся Игорю Святославличу: «Багряное знамя, белая хоругвь, багряная чёлка и серебряное древко достались отважному Святославичу». Но как «белая хоругвь», знамя с ликом Христа может быть у половцев, преемников хазар, если они называются в поэме «погаными», то есть иноверными и даже «детьми бесовыми»?.. Не поняли первые издатели и значения «серебряного стружия», полагая что это древко копья. Так и перевели «стружие» в обеих случаях – древко копья. Многие последующие исследователи, вослед за первыми издателями, полагали, что символы княжеской славы в данном случае, это – половецкие трофеи. Хотя текст поэмы не даёт оснований для такого прочтения.

                      Следует отметить, что все слова, символизирующие в данном случае княжескую власть и славу, были хорошо известны современникам Автора. Хоругвь – знамя с ликом Христа: «Половцем стреляющим и руси противу им, ту же Марцел хоругве своее отбеже и русь взят ю» (Ипатьевская летопись»).

Стяг – боевое знамя. В «Слове» стяги «стоят», «глаголят». Выражение «стяги глаголют» было расхожим. По положению стяга определялась победа. Падение стяга означало поражение: «Падоша стязи Игоревы»: «Яко знаменье на холме, знаменье глаголет стяг, им же знаменуют воеводы победу». Челка – бунчук, кисть на древке знамени; «И бысть сеча зла, и потяша и стяговника нашего, и челку стяговую сторгша стяга» (Ипатьевская летопись).

                      Нельзя не заметить, что только «серебряное стружие» в этом перечислении несомненных атрибутов княжеской славы, – знамя, хоругвь, челка – явно выбивается и даже кажется неуместным. Почему в этом ряду вдруг названо копьё стружием? Хотя копьё необычное – серебряное. У автора поэмы слово серебряный имеет значение предельной возвышенности: «Серебряные струны», «серебряная седина», «серебряные берега», «серебряное стружие». Справедливо отмечал Г.Ф. Одинцов, что «оружие употребляется в окружении явных церковнославянизмов, является «архаично возвышенным» и «архаично-торжественным» («Стружие», Альманах библиофила, выпуск 21, М., «Книга», 1986).

                      Исследователи уже давно обнаружили упоминание слова стружие в других памятниках письменности. Примеры из «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия приводил ещё В.Н. Перетц в 1926 году. Встречается это слово также и в «Хождении Даниила Игумена» («Житие и хождение Данила Руськыя земли игумена 1106-1108»). (См. «Словарь-справочник «Слова о полку Игореви» В.Л. Виноградовой, Л. «Наука», 1978, выпуск 5).

                      В своём Хождении Даниил описывал место распятия Христа. И упоминал стружие, копье , которым пробивали рёбра умирающего Христа : «Есть же распятие Господне к востоку лиц, есть же на камени высоко было, яко стружия выше».

В данном контексте Даниил «не случайно – употребил «стружие» именно как название копья. Продолжая описывать «Распятие», Даниил, как всегда, вспомнил евангельский рассказ, связанный с этим местом: он указал на «разселину на камени», куда «снизе кровь и вода из ребр владычень», когда один из воинов копьем пробил ребра умершего Христа» (В.П. Адрианова-Перетц).

Слово «стружие» имеет только этот евангельский смысл, и «ни в каких других, в том числе более поздних, чем упомянутых здесь древнерусских текстах, это слово не встречается» (Г.Ф. Одинцов). И далее исследователь уточнял: «Других упоминаний слова стружие в древнерусских текстах словарные картотеки Института русского языка АН СССР (г. Москва) не фиксируют». Следовательно, и в «Слове о полку Игореве» стружие несомненно имеет именно этот евангельский смысл, а вовсе не является характеристикой реального оружия или типа копья.

Да, стружие это копье. Но копья бывают разными. В тексте поэмы есть и копья, и сулицы – метательные копья. Но почему здесь в описании первой удачной битвы с половцами и, вроде бы, победы копье названо серебряным оружием? Именно в евангельском значении. Причём, среди атрибутов княжеской славы Игоря.

Тем самым Автор образно, а не декларативно говорит, что у князя Игоря теперь две славы:  несомненная, связанная со стягом, хоругвью и челкой; и – слава, связанная с серебряным стружием , антихристианская.

Этим Автор характеризует и эту, вроде бы удачную битву, что она явилась делом не Божеским, не христианским. Слава ведь бывает разной – доброй и недоброй, что сохраняется в пословице: добрая слава лежит, а худая – бежит. Да и в тексте «Слова» говорится о двух половинах славы: «Свивая славы оба полы сего времени». Вот о чем сообщал Автор «Слова», упоминая о стружии. Происшедшую здесь битву, он уподобляет распятию Христа. Это подтверждается и тем, что битва произошла в пятницу , то есть в день распятия Христа: «День тот был пьятница» (Евангелие от Луки, 24; 54). «Тогда была пятница пред Пасхою, и час шестой» (Евангелие от Иоанна, 19:14). Даже если битва действительно произошла в пятницу, в контексте изображаемого в поэме, это имеет уже не только историческое, хронологическое, но евангельское значение.

Наиболее проницательные исследователи верно поняли, что такое «серебряное  стружие». Ссылаясь на примеры употребления этого слова в других памятниках, исследователи пришли к выводу, что стружие в «Слове о полку Игореве», это то копьё, которым проткнули ребра Христа при его кончине. Однако не соотнести это с тем, что изображено в поэме. С тем, почему в изображении первой битвы Игоревых воев Автор употребляет именно это слово – стружие .

Употребляя слово стружие , «серебряное строжие», Автор поэмы жестоко осуждает Игоря за эту первую удачную битву.  Но делает это не с помощью декларативного обличения, но образно, называя копье стружием, то есть тем копьем, которым поражали Христа. Тем самым он уподоблял князя Игоря тем воинам, которые это сделали, а потом делили Его ризы, Его одежды: «Воины же когда распяли Иисуса, взяли одежды Его, и разделили на четыре части…» (Евангелие от Иоанна, 19: 23); «Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять» (Евангелие от Марка, 15:24). Впрочем, образно говоря, люди и позже, и до сих пор делят Его ризы, одежды. То есть, клянутся в верности Ему без достаточной веры в Него… Такой смысл тоже присутствует в поэме через употребление слова стружие .

Второе упоминание слова «стружие» в поэме связано с буйством обесившегося князя Всеслава, который «дочтеся стружиём злата стола киевского». То есть только дотронулся стола киевского. Восставшие киевляне на короткий срок посадили его на великокняжеский стол: «Глагол «дотчеся» достаточно хорошо передаёт непрочность временный характер победы Всеслава» (Г.Ф. Одинцов). Автор осуждает Всеслава, так как он Христу «путь прерыскивал», то есть бунтовал против Бога. Стремился до ветхозаветных кумиров и болванов Тмутараканя, к чужим богам.

Как видим, оба упоминания о стружии имеют не то, что сходное, но аналогичное значение. Уподобление же всяческого небожеского дела распятию Христа является обыкновенным. Ведь и в мутном сне Святослава его не только хоронят, но – распинают на кровати тисовой. Дают ему «синее вино с трудом смешено». Так же, как Христу на Голгофе: «И дали ему пить вино со смурною, но Он не принял» (Евангелие от Луки, 15:23). А в Евангелии от Матфея: «Дали ему пить уксуса, смешанного с желчью; и отведав, не хотел пить» (27;34).

Уже только само упоминание в поэме слова стружие свидетельствует о том, насколько Автор был образованным человеком, насколько был начитан и пропитан книжной мудростью, насколько  созданное ранее было и оставалось для него живой реальностью.

Труды Иосифа Флавия были наиболее распространёнными среди других переводных книг. Л.А. Дмитриев в связи с пятидесятилетием работы В.Н. Перетца «К изучению «Слова о полку Игореве»…» писал: «Чисто словарных совпадений между «Словом» и «Повестью» Флавия, как было указано Барсовым, гораздо значительнее, чем между «Словом» и каким-либо иным памятником древнерусской переводной или оригинальной литературы». То есть, Автор «Слова» очень хорошо знал книги Флавия, переосмысливая их. Примечательно, что как у Флавия, так и в «Слове о полку Игореве» слово стружие употребляется в сходном, некоем осуждающем контексте. Но есть у Флавия сцена награждения воинов после победы, очень сходная со сценой в «Слове» о трофеях, доставшихся русским воинам после первой «удачной», но роковой битвы. У Флавия после победы так награждался воин Титом: «Похвалив крепость и бодрость его и тщение и возложи нань венец злат и гривну злату и вда ему копие злато и хоругвь сребрену и от плененного злата и сребра  паволокы, и чин его изменяше на вышни чин». Как видим, среди других наград ему давалось золотое копьё , но не стружие . Автор «Слова» же вместо золотого копья «награждает» князя Игоря серебряным  стружием , которое, так же как и у Иосифа Флавия имело некое осуждающее значение… Употребление Автором «Слова» стружие показывает то, насколько глубоко он знал труды Иосифа Флавия и как оригинально их переосмысливал. Торжественная сцена награждения воина у Флавия становится осуждающей у Автора «Слова»…

А то, что после первой победы русичи якобы стали мосты мостить по болотам и грязевым местам ортьмами, япончицами, кожухами и всяким узоречьем половецким, как уже сказано, вовсе не значит, что они именно так расточительно и опрометчиво поступали. Это – образное выражение, говорящее о богатстве и масштабах трофеев: добыча, мол, была такая большая, что ею можно было мостить мосты по болотам и грязевым местам. Как видим, и княжеская «слава», и воинская «честь» в данном эпизоде поэмы имеет не только прямой, но и иносказательный, и потаённый смысл, характеризующий значение происходящего, изображаемого в поэме.

Летописцы и певцы были ранее «книжниками и постниками». Это уже в более поздние, «просвещённые» времена книжность стала почитаться не источником мудрости, а порицанием, осуждением в оторванности от «самой жизни». Отсюда – начало порчи всего – языка, образного мышления, нравственности.

Слово стружие в «Слове о полку Игореве» убедительно свидетельствует о том, что певец, художник во все времена изображает жизнь, исторические события такими, какие они есть. Нередко во всей их неприглядности. Но у истинного поэта в его описании непременно присутствует, светится идеал той жизни, какой она должна быть по Божьему устроению.

  Пётр ТКАЧЕНКО

Глава «Серебряное стружие» из новой книги «Поиски Тмутаракани. По «мысленному древу»: от «Слова о полку Игореве» до наших дней». Издание 2-е, дополненное. М., Издательский дом «Звонница – МГ», 2022. Стр. – 240.

Книга оформлена рисунками   художника Сергея Рубцова.